«Он опустил руку с пистолетом. Все было кончено.»
Хмм...
«Все было окончено.»
Нет.
«Все было закончено».
«Он опустил руку с пистолетом. Медленно, словно не верил, что вся эта история с шелковым маньяком наконец завершилась. Если бы только Эмма дожила...
Вокруг суетились люди, кто-то хлопнул по плечу, кто-то попросил отойти в сторону — спецы́ коробками выносили улики. За спиной шикнули: „Не трогай его, это же Каменный Джон!“ — но Джон не чувствовал себя ни каменным, ни вообще никаким. Даже живым себя не чувствовал. Он развернулся и пошел прочь — подальше от проклятой квартиры, подальше от кучи разноцветных шарфов, подальше от стен, в которых умерла Эмма...
Быстрым твердым шагом он вышел под мрачное серое небо Нью-Йорка и на пару минут действительно застыл каменным изваянием.
Ещё одна история закончилась.
К сожалению, он был уверен, что следующая не за горами. Люди — на удивление преступные существа.
Словно в подтверждение его мыслей в кармане зазвонил телефон.»
Леночка перечитала последнюю главу, кое-где добавила/убрала слова и с глубочайшим внутренним удовлетворением нажала «сохранить».
— Готово! — сообщила она Милорду. Пушистый черный кот неизвестной породы укоризненно ткнулся носом в полупустую миску. Весь его вид показывал, что хозяйка занята не тем. Однако Леночка, смотревшая на ситуацию с другой стороны — миска наполовину полная — проигнорировала молчаливое воззвание страдальца.
Роман был закончен. Теперь стоило отправить его редактору. Но до дедлайна ещё пара дней, так что можно перечитать, поправить... Например, встреча в фойе гостиницы вышла слишком... карикатурной? А название...
«Частный детектив Иван Гротов. Шелковые смерти Нью-Йорка.»
Нет, название хорошее.
Спать Леночка, она же Елена Викторовна Костомарова, она же писательница Роуз Уайт (Леночка специально подбирала такой псевдоним — «белая роза», и была им очень горда) легла в приподнятом настроении. Роман завершён. Название красивое, герой несчастный, расследование запутанное и...
— Несчастный, да.
Дверь спальни бесшумно закрылась за спиной высокого мужчины с сигаретой в зубах.
— Седьмая книга. Седьмая, сукины дети! И в ней убивают мою седьмую женщину. Нет, восьмую — была же ещё Катерина, первая жена, которую ты благополучно прибила, чтобы мотивировать героя не верить проклятым органам и самому стать «настоящим детективом». Восьмая... Слушай, ты мне потрахаться нормально дашь?
Ой, и вправду, как грубо и неприлично! А зачем ты за основу брала нуар? Там, знаешь ли, не про розовых пони. Или смертей должно быть до хрена, но вот лексике положено быть непременно вафельной?
Слушай, восьмая — это перебор! Заводить в каждой книге новую пассию героя только для того, чтобы ее изощрённо убить... Ты сама-то, часом не маньяк? Какой-нибудь особый подвид. Маньяк литературный обыкновенный.
Дай нормально пожить, а? Я воевал, преступников ловил, на операционном столе лежал, сигарет выкурил столько, что пора остаться без лёгких. Сколько можно страдать, дамочка?
Я устал. Да, таким ты описываешь меня каждый раз — уставшим, познавшим все дерьмо этого мира, но и быть таким я тоже устал. Понимаешь ли, в мире больше оттенков, чем серый и черный. И даже темное небо расцвечено крапинками звёзд.
Эмме нравилось это выражение «крапинки звёзд»...
Мужчина достал новую сигарету, закурил. Куда делась предыдущая, осталось тайной.
— У всех полно секретов, да. Отдыхать надо, дамочка. И радоваться жизни. Хоть иногда. И позволять радоваться другим. Ну что это такое — я курю каждый раз, когда появляюсь «в кадре». Я бы так помер давно. Оно, может, и к лучшему, с такой-то жизнью.
Ты подумай над этим, писательница. Подумай.
И так насмешливо вышло у него это «писательница», что Елена стукнула кулаком по столу... А нет. Стукнулась рукой о прикроватный столик и от боли проснулась.
В комнате ещё стояла полуночная тьма. Часы на телефоне показывали
01.35. «До первых петухов,» — подумала сонно Елена, проваливаясь в очередной сон.
Утром ничего не напоминало о «госте». Лена-Роуз, впрочем, и не собиралась над этим «визитом» задумываться — ее герои снились ей постоянно, в самых необычных амплуа. Их носило не только по свету, но и по временам, но до балов и кринолинов Елена то ли ещё не доросла, то ли ещё не опустилась... С некоторой гордостью она отмечала про себя, что пишет не «вот это все женское», а «интеллектуальное» (детектив — это вам не хухры-мухры!) и даже «мужское». Об этом говорили и мужские ники читателей. Большинство, конечно, были женщины, но и мужчин попадалось не мало. Хотя почитывала Елена всякое. И не могла не признаться, что порой «цепляет» и нечто простое, безыскусное, близкое народу. Опять же то ли к счастью, то ли увы...
День Лена провела в бытовых заботах: творческий процесс часто ущербно сказывался на состоянии ее квартиры. За уборкой под музыку думалось очень легко, даже слишком. Хотелось непременно бежать переписывать то то, то это, но спасала хаотичность мыслей: мелькающие перед глазами образы, новые варианты развития событий и прочее сменяли друг друга достаточно быстро, чтобы писательница переключила внимание то на дырку на шторах («Милорд!!!»), то на следы лап на только что вымытом полу («Милорд, пойдешь на колбасу!!!»). Размышлялось о разном. В том числе о мужском, женском, литературных и социальных стереотипах и их несправедливости. И вообще...
Что «вообще» Лена уже думала поздним вечером, наглаживая устроившегося на коленях кота. За окном по-осеннему грустно взвывал ветер, и в свете луны загадочно поблескивали подвески на большой люстре...
Она вышла из ночной темноты так неожиданно, словно и была соткана из самого мрака. Крашеная блондинка, фигуристая, в джинсовых шортах и довольно откровенной маечке. Именно так себе Лена представляла американок.
— Нет-нет, маечка мне нравится, — заверила писательницу героиня. — Не нравится мне другое. Ты же женщина! Женщина! А пишешь, как мужчина! У тебя особи женского пола — пассивны! Их любят, убивают, защищают! А они? Посмотри, ты же дала мне прекрасный старт: богатая, независимая, амбициозная. Желая разобраться в смерти сестры, я приглашаю частного русского детектива, которого мне посоветовал мой французский друг. Чтобы мы могли сделать вдвоем? Горы свернуть! А что я должна делать? Показывать фото сестры, пуская скупую слезу? А...
Нет, не надо напоминать, что именно мое самоуправство и привело к тому, что я попала в лапы к маньяку! Это ты мне приписала! Очень глупый ход, кстати. Не дозвонилась до детектива — ладно, но я могла послать ему смс, написать сообщение в любой социальной сети! Это первое. И второе — почему бы не дать мне шанс? Это, конечно, трагично, описывать, как мои пальцы скользили по статуэтке, но так и не смогли её схватить, но эти пару сантиметров были настолько принципиальны?
Не отнекивайся! Ты убиваешь нас просто ради ещё одной трагической нотки! Ради эмоций! Типично женский подход!
Ой, не надо! Я — часть тебя, а значит, эти мысли — и твои тоже. Конечно, тебе неприятно! В правде вообще приятного мало!
Не кривись, это ты меня такой прописала! И что гораздо хуже — смысл всего этого был в том, чтобы у нас с детективом был конфликт в общении, дабы «искрило». Нет, меня и сейчас бесит это его протяжное «дамочка», но так он парень неплохой. Замуж за него я бы, конечно, не пошла, ну я бы ни за кого не пошла, а с ним мы могли бы стать партнёрами. Почему бы нет? В конце концов я вышла на маньяка! А то, что он меня задушил — целиком и полностью твоя вина!
Подумать только — пара сантиметров! И смс! Ты же сама прописала меня умной, так зачем этот дурацкий ход? Ужасная несправедливость!
Ты же понимаешь, что несправедливости надо исправлять, да? Понимаешь же?
Люстра вдруг закачалась, словно ее толкал кто-то невидимый, зазвенела подвесками — и упала прямо на Эмму, превращая ее в кровавое месиво...
Лена вскрикнула и проснулась. За стеной ругались соседи, решая, кто кого не понимает в большей степени, и, кажется, били посуду, а может, и что потяжелее. Сквозь шторы пытались пробиться солнечные лучи.
Люстра неподвижно висела на положенном месте, а в кресле как всегда дремал Милорд.
— Надо отправить файл, — решила Лена. — Сегодня же. Иначе я с ума сойду с этими героями.
Как назло, дома оказалось много дел. И не дома тоже. В конце концов, она давно не навещала подругу, и надо бы Милорда завести к ветеринару. Так, на всякий случай.
В какой-то момент Леночка вспомнила про неостриженные когти питомца и визит в ветклинику к обоюдному удовлетворению был отложен.
В полдень позвонила мама. Сетовала на жизнь, «когда ж внуки», «хочешь познакомлю с Сашей, внук бабы Любы, такой приличный молодой человек!», «да что ты сама можешь» и «бросила бы свои копеечные писульки, занялась бы делом!» В какой-то момент Лена осознала, что очень хорошо понимает последнего маньяка, который убивал женщин, похожих на свою мать. Затем отогнала несуразную мысль, повздыхала о несправедливости жизни, открыла чистый вордовский лист и замерла перед белым экраном.
Подумалось, а может и вправду, бросить этого Ивана, черт с ним...
Но как же его бросишь? Он же мир спасает от всяких изуверов! Как он жить-то будет, если спасать будет некого?
Леночка вздохнула и закрыла файл.
— Нет! Прощаться ещё рано! В конце концов, он же должен найти свое счастье! Эмма его никогда по-настоящему не любила! И работу надо ему найти приличную, но чтоб по характеру...
Размышления завели женщину в тупик, ибо «по характеру» было слишком строгим критерием, под который подходило... ничего? Оттого Елена занялась делами насущными — просмотром книжных новинок. Рассматривала обложки, аннотации, читала содержание. На парочке особых мест задумалась: по́шло это или экстравагантно? Где-то сморщила носик, где-то завистливо вздохнула, а что-то закрыла, покраснев. Под боком сосредоточенно вылизывался Милорд, всем своим видом показывая, что занят архиважным делом. Дом наполнили умиротворение и уют...
Маньяк был прилизан, аккуратно одет и до неприличия вежлив.
— Сам удивляюсь! — сверкнул он голливудской улыбкой, нагло усаживаясь в кресло Милорда. — Но так вообще-то я и в душе хороший парень. Ты же знаешь.
Лена некстати вспомнила, что он душит женщин шелковыми шарфами и начала судорожно вспоминать, где лежат ее шарфики и есть ли среди них изделие из шелка...
— Ну не повезло с матушкой, разве я в том виноват? Бывает со всяким. Да, Леночка?
В свете торшера его глаза казались блестящими изумрудами... Нет, правда, какие-то потусторонние глаза...
— Ну ты же придумала. Твоя заслуга. Я, в общем-то, не в обиде. За многое. Хотя прибил меня твой ищейка зря. Шерлок недоделанный. Но я добрый, ты же знаешь. Кошечек-собачек подкармливаю. Человеченкой. Не пропадать же добру. И Олежка мне нравится, и друзей ты мне хороших прописала, мне в целом придраться не к чему. Вот что простить не могу — матушку. Что жива, сука, осталась. Я, значит, теперь мертвяк, меня твой хрен с пушкой грохнул, а она, тварина, пировать на моих поминках будет?
Он недовольно цокнул языком. Он так всегда делал, когда эмоции брали верх. Лена хотела посмотреть, где Милорд, но почему-то не смогла: колдовские зелёные глаза не позволяли ей отвернуться.
Впервые за последнее время Лена запаниковала. Сон, конечно, сон. Но почему немеет рука, почему нельзя отодвинуться...
— Потому что я не позволяю. Ты сама так указала: гипнотический взгляд змеи. Это мне тоже нравится. А знаешь, что ещё мне нравится? Связывать даму ее кокетливыми шарфиками, потом обмотать один из них вокруг шеи...
«У него смрадное дыхание,» — непонятно с чего вдруг подумала Лена. Гость по-прежнему сидел в проклятом кресле, на месте Милорда, но казалось, что он наклонился к ней и шепчет зловещее предупреждение ей прямо в ухо. Касаясь дыханием виска, впитывая ее страх, панику, слабость. Да, именно так она и описывала...
— Ты меня вообще слушаешь? — возмутился маньяк. — Короче, дело такое: надо переделать. Напиши, что я замочил мать. Ну напиши, чего тебе стоит? А мне приятно.
Он опять цокнул языком, по-птичьи склонил голову на бок и совсем по-змеиному прошипел:
— Напиш-ше-ш-шь?
И непонятная сила ударила Лену в грудь, выбивая из лёгких воздух. Острые когти вонзились в белое тело...
— Милорд, скотина! — закричала писательница, свалившаяся на пол от столь неожиданного пробуждения. Кот испуганно выглянул из-за кровати.
— Не смей так делать по утрам, ты меня до инфаркта доведешь?
Кот сел и стал лениво умываться.
— Что ты уже успел стащить со стола???
Весь вид пушистого террориста показывал, что отвечать ниже его достоинства и вообще хозяйка начала первая — положила еды в миску без горочки. Да там даже до края не доложено было! Жадина!
Елена рыкнула и дабы избежать дальнейших мук и сомнений, первым делом открыла ноут и отправила роман редактору в том виде, в каком есть. Иначе она точно его или перепишет от начала до конца (и нарушит договор по срокам с издательством), или сойдёт с ума. Все равно день до дедлайна ничего не решит, а опечатки и неточности Ольга поправит сама.
И преисполненная надежд на спокойный сон (наконец-то!), писательница Роуз Уайт отправилась на кухню.
За окном накрапывал дождик, располагая к отдыху и сонливости.
Точка.
Закончено.
С чистого листа.
Маньяк, детектив и жертва задумчиво рассматривали спящую женщину.
— И шарфика-то нет! — грустно вздохнул маньяк.
— Она не твой типаж, — заявил детектив, на всякий случай проверяя все тайники с оружием, запрятанные в одежде в неожиданных местах.
— Что же мы будем делать? — спросила Эмма.
Мужчины почти одинаковым движением почесали затылки.
— Хм...
— Хмм...
— Никакой фантазии! — возмутилась Эмма. — Ну давайте ее, что ли, отправим в ее же книгу! Пусть-ка сама побегает от маньяка!
— Или он от нее, — вздохнул маньяк.
— Да уж, — согласно кивнули остальные. — Но всё-таки стоило бы проучить.
Эмма шагнула к спящей. Раздался раскат грома, молния осветила комнату...
Леночка закричала... и проснулась. Подскочила в кровати, дотянулась до торшера, включила свет. Лампа осветила пустую комнату и мирно дремлющего в кресле кота. В оконное стекло размеренно стучал дождь.
Лена вытерла вспотевший лоб, восстановила дыхание. Проснувшийся от ее шебуршаний Милорд запрыгнул на кровать, устроился у хозяйки под боком, ленивым мявом приказав себя гладить. Перебирая гладкую шерсть, Елена-Роуз задумалась над превратностями человеческого сознания. Приснится же такое! Хотя...
Женщина спрыгнула на пол, (минуя тапочки) подбежала к столу, открыла ноутбук. Замерла на пару мгновений, а затем вывела на белом листе:
«Тайный поклонник эльфийской принцессы».
— Ну, во Франции он был, — объяснила писательница коту, — В Америке тоже. Почему бы не отправить его к эльфам? Детектив-попаданец — чем не «мейнстрим»? Спасает принцессу от обезумевшего сталкера!
Кот обиженно отвернулся
«- Прощай, Джон.
— Я — Иван.
— Для нас ты навсегда останешься Каменным Джоном. И не попадай в неприятности, парень, ок? Зря ты сегодня уезжаешь, передают, что рядом с нами пройдет ураган.
Иван косо улыбнулся.
— Вряд ли он унесет меня в Изумрудный город.
Сильный порыв ветра сбил с его головы шляпу, словно кто-то невидимый отвесил детективу увесистый подзатыльник....»
— Нет! — пронесся по комнате неуловимый мужской стон.
— Хорошо, что мы мертвы! — одновременно воскликнули ещё два голоса.
